Затихающие крики - Страница 31

— Как это романтично! — вздохнула Эдна.

К ним снова подошел официант с напитками. Его приход несколько разрядил обстановку. Этель не устраивал выбор, и она спросила Фрэнка, не принесет ли тот ей сухого мартини из бара. К большому неудовольствию жены он тут же вскочил и помчался выполнять желание блондинки. Этель прямо-таки рассыпалась в выражениях благодарности. Она долго распространялась о «джентльменских достоинствах» Фрэнка, потом начала выдавать совершенно нелепые комплименты относительно элегантности его костюма.

Бедняга Фрэнк — с этой минуты он стал ее рабом. Складывалось впечатление, что слова Гордона о предстоящем браке, сопровождаемые открытой демонстрацией его преданности юной возлюбленной, задели самолюбие Этель, заставив ее временно обратить свои чары на другой объект.

Эдна позеленела от злости. Гордон загадочно молчал, а Мэгги хотелось сию же секунду очутиться дома. Боже мой, в какую жуткую кашу она влезла! Что она делает здесь? Хочет обручиться с этим непостижимым человеком, который все теснее прижимает ее к себе?

Но ведь Мэгги его не любит. Совершенно не любит! С другой стороны, кажется, ей не безразлично, что случится с ним. Почему — одному богу известно! Быть может, отчасти это из-за Бренды, такой прекрасной женщины, что, хочется думать, и ее брату передалась хоть частичка ее душевной чистоты — должна же она быть у него где-то. Вероятно и другое: может, она сама ищет предлог, чтобы проверить самые разные эмоции, накопившиеся у нее после встречи с этим человеком.

Если мужчину и женщину влечет друг к другу и если они поселяются в отеле в одном номере, их не должно волновать, раскладывается ли диван в их комнате, чтобы служить второй кроватью. Они бросаются вдвоем на двуспальную кровать, срывают друг с друга одежду и, задыхаясь, торопятся слиться воедино своими обнаженными телами. Мэгги достаточно было лишь представить себя и Гордона в любовном поединке, чтобы кровь с бешеной скоростью помчалась по жилам.

Мэгги содрогнулась, поняв, что ее влечение к Гордону всерьез грозит вырваться из-под контроля. Она уже близка к тому состоянию, когда женщина забывает о самолюбии и всякой чепухе насчет уважения к себе. Она хочет этого мужчину! Почему она не может заполучить его? Что способно ей помешать?

Гордон не отвергнет ее.

А вдруг отвергнет?

Но это был бы удар, которого ее гордость не перенесет. Еще бы: она предлагает себя доктору Фостеру, а тот отворачивается от нее. От одной мысли о таком позоре ей стало не по себе. Нет, она не может, не должна попадать в такое унизительное положение.

Она вздрогнула.

— Тебе холодно, дорогая? — тихо проговорил Гордон, крепче обнимая ее за плечи.

Мэгги тяжело вздохнула. Боже! Недалек тот час, когда она упадет к нему в объятия.

— Нет, — отрицала она, безуспешно пытаясь избавиться от его железной хватки. — Ну, разве чуть-чуть.

Он улыбнулся в ответ, посмеиваясь над ее недовольством. Для него не секрет, что такая близость с ним ей не по душе. Чего, однако, совсем не знал Гордон, так это ее подлинного состояния: Мэгги неодолимо тянуло к нему, тянуло вопреки доводам рассудка.

— Допей свое вино, — посоветовал Гордон с холодными смешинками в глазах. — Оно должно тебя согреть.

— Сомневаюсь, — возразила она, зная, как действует на нее алкоголь.

— Да, расскажи, пожалуйста, Гордон, как поживает твоя драгоценная сестра? — пропела сладким голоском Этель. — Она хоть была замужем или по-прежнему довольствуется тем, что выступает в роли твоей матери?

Снова Мэгги ощутила, как напряглись мускулы Гордона.

— Бренда всегда была и будет мне близким другом, Этель, — отозвался он, и Мэгги почувствовала, что гордится Гордоном. — Не знаю, что бы я делал без нее после гибели наших родителей. Нет, она никогда не выходила замуж. Думаю, у нее не было на то желания. Она живет полной жизнью. Ходит, между прочим, в театры и на балет, играет в бридж.

— И она одобряет твою женитьбу? Или будет ревновать тебя к Мэгги?

Гордон рассмеялся.

— Ревновать? Да Бренда обожает Мэгги. Я даже подозреваю, она именно такой исход имела в виду, когда нанимала ее.

— Мэгги работает у тебя? — Этель неприятно поразило это открытие.

— Я разве не сказал об этом? Да, Мэгги секретарь моей приемной. Должен признаться, работа превращается в удовольствие, когда приходишь в клинику и каждый день видишь ее милое лицо.

Мэгги чуть не поперхнулась вином. Вот лживый черт! И как только у него язык поворачивается?.. Но в целом приятно. Совершенно неожиданно его вранье стало доставлять ей какое-то злорадное удовольствие. Игра, хоть и опасная, но, право, стоит свеч, когда видишь, как присутствующая «мадам де Помпадур» поджимает свои великолепные губки, складывая их в узенький шнурочек.

— О, милый, — выдохнула Мэгги, ласкаясь к Гордону. — Ты сама нежность!

— Он и нежность? — фыркнул Фрэнк. — Очевидно, мы обсуждаем разных людей. А кто тогда терроризирует всех сестер в операционной?

— Он никогда не повышал на меня голос, — с видом невинной овечки заблеяла Этель.

— Ни один мужчина не посмеет орать на вас, Этель, — заявил верный Фрэнк.

Эдна злобно сощурила глаза и потребовала у официанта третий бокал шерри. Ясно, она остро нуждалась в глотке доброго вина, чтобы пережить столь вызывающее поведение мужа.

Мэгги допила свое шампанское и тоже запаслась вторым бокалом. У нее было такое чувство, что вполне может потребоваться, чтобы алкоголь развязал ей язычок. С Фрэнка станется — этот болван запросто может пригласить красотку присоединиться к ним за ужином. Аппетит будет, конечно, испорчен, но речь Мэгги, надо надеяться, не пострадает. Пусть доктор Фостер грохочет в операционной, но Мэгги никому не давала спуску в тюремной прачечной. Если незваная мадам надеется заткнуть рот такому оратору, то ее ждет большое разочарование.